После первой атаки воздушный бой набрал новый, более высокий ритм, огневые трассы метались между самолетами на встречных или пересекающихся направлениях. Тот, кто попадал под эти трассы, неизбежно проваливался вниз, уходил к земле и больше не возвращался. Падали горящие самолеты, и сыпались парашютисты.

Однако, как противник ни нажимал, дальше горы Хамар-Дабы продвинуться в глубь нашей обороны ему не удалось. Бой подходил к концу. Японцы, преследуемые нашими истребителями, поодиночке пытались резким пикированием выйти из боя и оторваться от преследования, но это им не всегда удавалось, огонь наших пушек настигал их. Темп боя резко усилился. Вижу, за противником «нырнул» Гринев, за ним Райков, облюбовали себе цель Трубаченко, Скобарихин и другие. Выбрал и я «напарника» и тоже устремился за ним. Японец пикировал с углом, близким к 90 градусам. Ну что ж, мой И-16 этот маневр выполнил свободно. Я поймал противника в прицел, но дистанция оставалась великовата, быстро пошел на сближение, но высота тоже упала. Бросил взгляд на высотомер: 1000 метров уже потеряно, пора выводить самолет из пикирования. Обеспокоенный потерей высоты, я открыл огонь. Японец продолжал пикировать, наверно, мои снаряды сделали свое дело. Моя машина вышла из пикирования. Я решил, что японец, потерявший высоту, уже не сумеет вывести свою машину в горизонтальное положение. И когда мне казалось, что вот-вот произойдет столкновение японского самолета с землей, он резко перешел в горизонтальное положение, и мои пушки снова послали длинную очередь, от которой он уже не ушел.

Я вспомнил, что наш летчик Акимов преследовал противника на пикировании и погиб. И тут я понял, что японские летчики изучили маневренные качества нашего самолета и пикируют до самой земли, рассчитывая на то, что мы, увлекшись погоней при пикировании до предельно малых высот, неизбежно столкнемся с землей.

Это открытие было высказано на итоговом совещании вечером в нашей эскадрилье.

В этот день воздушный бой без перерыва продолжался около двух часов. Противник понес большие потери. У нас они были значительно ниже. Забегая вперед, скажу, что эскадрилья не только в этом бою, но и в последующих потерь не имела. Все летчики уцелели, но ранений избежать не удалось.

Пять летчиков во главе с командиром эскадрильи капитаном Чистяковым были удостоены высокого звания Героя Советского, Союза и наград Монгольской Народной Республики, остальные — орденов Ленина, Красного Знамени и монгольского ордена Боевого Красного Знамени.

Вернувшись из боя, я получил приказание: подготовиться к новому вылету для подсчета сбитых самолетов противника. И вот я снова в воздухе. На сей раз вдвоем с ведомым Райковым. Он меня прикрывает от внезапных атак истребителей. Пришли в район прошедшего боя, и я веду подсчет. Летаем змейкой в полосе между Буир-Нуром и горой Хамар-Даба. Уже насчитал 19 упавших самолетов японцев. К сожалению, на земле лежали останки и трех наших истребителей. Кто их вел, я пока не знал. Хотел уже было подать команду ведомому о прекращении работы, но неожиданно к этому же району подлетели три японских самолета, видимо, с той же целью, что и мы.

Резко взмыв в сторону солнца и набрав высоту, мы бросились в атаку. И завертелись все в каскаде замысловатых кривых. Воздух наполнился ревом моторов и треском огнестрельного автоматического оружия. Японцев осталось двое. И это меня беспокоило и раздражало: где же третий? Все время ищу его, не в хвосте ли он? «Японцы пришли позже, и у них горючего больше», — думал я, а сам, атакуя, искал исчезнувший самолет. Но что это ниже нас? Я увидел парашютиста. Вот теперь все внимание оставшимся двум.

«Мы отклонились от выполнения основной задачи, — мелькнула мысль в голове, — но как уйти?» И здесь, словно отвечая на мой вопрос, сверху нам на помощь спикировали наши краснозвездные истребители. Это помощь, а скорее всего смена. Хорошо.

Но посмотрел вокруг, что еще может быть нового, и увидел, что от границы к месту боя приближаются белые самолеты с увеличенным поперечным прогибом крыла — знакомые силуэты японских истребителей, которые потом долго во сне снились.

Настало время нам уходить, но просто улететь было бы тактически неправильно, так как могли японцы подумать, что мы уклонились от боя или просто удираем. И бой разгорелся с новой силой. Я увидел ниже себя вражеский самолет, резко спикировал на него, дал длинную очередь, перешел на бреющий полет и поспешил на свой аэродром с докладом о результатах прошлого боя. «Наверное, снова придется лететь на подсчет, но как их, вновь сбитые, отличить от тех, что уже подсчитаны, — подумал я. — Ведь все происходит в том же районе. А где мой напарник?» Оглянулся и увидел: спешит, догоняет. Вот молодец, славный мой друг хакасец Райков. «Сейчас бы конины», — вспоминаю слова, однажды сказанные им в столовой за обедом…

26 июня в воздушном бою участвовало около 110 японских самолетов. С нашей стороны приняли участие около 80. Но, несмотря на численное превосходство, враг потерял 25 самолетов. В конце июня шли бесконечные воздушные бои между истребителями больших и малых групп, что вынуждало нас 25, 26, 27 и 28 июня вылетать по 7—9 раз в день и каждый раз встречаться с противником.

Столкновения происходили на высотах до 7000 метров , и первое время кислородное голодание приводило к сильным головным болям и усталости, иной раз после посадки не хватало сил выбраться из кабины. Техники приходили на помощь.

Помню, как 3 июля со стороны линии фронта донеслись громовые раскаты взрывов артиллерийских снарядов. В четыре часа утра в воздухе уже стоял непрерывный гул авиационных моторов. Вытянувшись в колонну, одна за другой эскадрильи наших бомбардировщиков шли в сторону линии фронта, туда, где, не умолкая, грохотала артиллерия. Наша эскадрилья тоже взлетела и взяла курс к линии фронта. Шли с набором высоты и наблюдали, как вдали, на территории, занятой противником, происходили один за другим большой силы взрывы.

Впоследствии нам стало известно, что в этот день японцы перешли в наступление и форсировали реку Халхин-Гол. Высота Баин-Цаган была местом жестокого сражения, которое с воздуха наблюдалось как огнедышащий вулкан. Трое суток без передышки дрались войска за высоту Баин-Цаган. С рассвета дотемна над полем битвы непрерывно, словно поднятая листва осенней порой, кружились в жарком воздушном бою машины. В те дни, как и раньше, температура воздуха держалась выше 30 градусов, и тяжелые бои вконец изматывали наши силы. Но снижать темп боя мы не собирались. Бомбардировочная авиация, вооруженная скоростными самолетами, четко и слаженно работала за линией фронта днем, а многомоторные тяжелые самолеты ТБ-3 ночью сбрасывали на головы захватчиков свой смертоносный бомбовый груз. Таким образом ни днем, ни ночью не было покоя наземным войскам противника. Контрнаступление взаимодействующих советско-монгольских войск, как известно, завершилось полнейшим разгромом группировки японских войск.